У входа нет выхода - Страница 39

– Значит, в пятницу? – спросила Рина. – А сегодня у нас что?

– ВторнЯк с утра был, – насмешливо подсказала Наста.

Она так и сказала: «вторнЯк».

Наста и Афанасий ушли. В кабинете остались Кавалерия, Сашка и Рина. Калерия взяла на руки подскакивающего от лая Октавия (ему не понравилось, что Наста, уходя, показала ему язык).

– Ну, – сказала Кавалерия. – Я вас слушаю! Рассказывайте!

Рина молча потянула рукав. Кавалерия внимательно посмотрела на ее нерпь. На секунду закрыла глаза. Открыла. В лице ничего не изменилось.

– Узнай, пожалуйста, у Кузепыча, перековал ли он Арапа? – ровным голосом попросила она Сашку.

– Прямо сейчас? Э-э… Ну ладно!

Кавалерия закрыла за Сашкой дверь.

– Где ты ее взяла?

Рина рассказала.

– А фигурки не было?

– Нет. Только след.

– Что ж… – сказала Кавалерия. – Теперь эта нерпь твоя. Прежнюю сдашь Кузепычу. Правила ШНыра запрещают иметь две действующие нерпи.

– Но…

– Не перебивай! – одернула ее Кавалерия. – Поняла ты или нет: Горшеня – творение Митяя Желтоглазого, самого загадочного шныра из всех когда-либо существовавших, его друг, оттиск его души в глине – называй как знаешь. Все эти годы он сохранял его нерпь, держа это в тайне от всего ШНыра, а теперь отдал тебе. Будем надеяться, Горшеня не ошибся. После истории с ульем я как-то его побаиваюсь.

Кавалерия зашторила окно, подошла к шкафу и вытянула с третьей полки альбом «Русское деревянное зодчество». Нетерпеливо пролистав его, остановилась на одной из фотографий, изображавших деревянный инкрустированный ларь. Протянула руку, откинула крышку и, достав из ларя толстую истертую книгу в кожаном переплете, вернула «Деревянное зодчество» на прежнее место.

– Не люблю хранить важные вещи на виду, – сказала она, открывая книгу там, где было заложено.

Рина увидела рисунок: семь укороченных нерпей. На первой – рука со скипетром. На второй – нетопырь. На третьей – гепард. На четвертой – кабанья голова. На пятой – сокол. На шестой – седло. На седьмой – череп со стрелой в зубах.

– Таких нерпей было изготовлено семь. Каждая для отдельной фигурки. Все семь выплавлены из одного самородка, доставленного со второй горной гряды, Митяем Желтоглазым. Кабанья голова и седло – у ведьмарей. Рука со скипетром – у меня. Сокол – у Суповны. Судьба остальных неизвестна, хотя про один у меня есть кое-какие догадки. С каждой связан особый дар. Кабанья голова – неуязвимость. Сокол – неисчерпаемый запас сил.

– А рука со скипетром?

– Рука со скипетром – это вот… – Кавалерия протянула ладонь и непонятно откуда достала горсть колкого снега. Снег был липкий. Пробормотав: «Оттепель, что ли, в Гренландии?», Кавалерия положила снег таять в цветочный горшок, присела и так же непонятно откуда зачерпнула мокрой гальки. Ноздри Рине защекотал запах водорослей и соли.

– Ну это уже морское дно… Поняла, что такое рука со скипетром?

– А череп со стрелой?

Кавалерия быстро и очень остро взглянула на нее.

– Надеюсь, этого ты никогда не узнаешь.

– А гепард?

Кавалерия погладила кожаный переплет книги, как могла бы погладить собаку или кошку. Октавий ревниво зарычал.

– Здесь написано, что гепард делает союзником своего хозяина любое животное, птицу, рыбу и даже насекомое. Помогает перекладывать любую твою мысль на понятия существа, у которого совсем иная логика. Но только в том случае, если человек действительно желает добра тому, кому приказывает. Если же на душе у него злое намерение, то гепард только повредит.

– Почему?

– Он усилит и переложит именно то самое, сокровенное.

– Но у меня нет гепарда, – грустно сказала Рина.

Кавалерия кивнула.

– Пока нет! Но если ты действительно законная хозяйка нерпи, то гепард еще придет к тебе, как пришла нерпь… Эти семь фигурок имеют общее название: уникумы. Они не повторяются. Если собрать все уникумы и сплавить их вместе, то за этот слиток эльбы дадут все знания мертвого мира – болота.

– Почему?

– Так гласит легенда.

– А за меньшее? – спросила Рина.

– На меньшее эльбы не согласны. Или все – или ничего. Не знаю почему, слиток нужен им целиком. Шныров это, разумеется, не интересует, но ведьмари – дело другое…

– А кто такой Мокша Гай? – Рина вспомнила строчку в тетради, на которую бурно отреагировал Горшеня.

– Где ты слышала это имя? Вместе с Митяем Желтоглазым он был одним из основателей ШНыра, – сухо ответила Кавалерия.

* * *

Утром Рина с Сашкой снова отправились в пегасню. По дороге Рина размышляла, что ШНыр, по сути, вырос из пегасни. Не будь пегов, чего стоили бы все эти нерпи, философия, даже знание о двушке?

В пегасне лязгали сетки. Гремели двери денников. Там убирали и чистили. Драили и выгребали. И кто только придумал, что каждые пять минут полета надо оплачивать целым часом уборки, кормления, лечения, возни с подковами, ремонтом отваливающихся дверей, протекающей крыши и так до бесконечности?

Снаружи у ворот Даня подробно, с приложением схем аэродинамики, объяснял Бинту, что лошадь летать не может. Пегас слушал и печалился, разглядывая свое отражение в луже.

– Не убивай у Бинта веру в себя! – весело крикнула Рина.

Увидев Рину и Сашку, Даня кинулся к ним.

– О, вот и вы! Мое встречное почтение! Нету у них мускульной силы! По всем раскладкам, эта туша должна непременно рухнуть!

Окса кометой носилась по пегасне, временами издавая восторженные крики. Особого повода у нее не было, но с каких это пор нормальному человеку нужен повод, чтобы радостно повопить?